Четыре возраста Нулизы-сан [СИ] - Михаил Григорьевич Бобров

Всем выживать!» И ты такой за окно глядь — а там суровые мужики на «уралах» с калашами туда-сюда. И зомби с мутантами вперемешку. Ну просто никогда этого не было — и вот опять?

Моряки заулыбались. Даже папа выдавил слабенькую улыбку.

— И ты такой: ага, этого-то я и ждал. Верно? Из-под кровати рюкзак, из шкафа верную «Сайгу», на плечи горку, на лапки берцы — и начинаем типа выживать?

Представив себе Егора за процессом одевания, засмеялись решительно все — даже он сам. Подождав, пока люди отсмеются, Владилена сказала:

— Да мы добрых полтора года тупили: отчего у нас корабли пропадают? На немцев грешили, на штатовцев. Потом нам казалось, что справятся корабли Тумана. Но из ружья можно тигра шлепнуть, комаров так не перебьешь. И мы теряли корабли Тумана, каждый месяц теряли.

Вступила Рицко:

— Потом каждая страна пыталась отбиться сама. Чтобы не влезать в долги. В зависимость от соседа или от мощного геополитического блока. Чтобы не признавать слабость. Ну как же — мы Туман победили! А глубинные тем временем жрали. Постройки в море, подводные рудники, совместные проекты, ресурсы, людей и опять же ядра Туманников.

— А мы выстраивали исландский барраж. Таскали железо и фосфаты с другой стороны земного шара, — пробасил правый моряк. Левый добавил:

— Налаживали конвойный путь через Ледовитый. Там-то я в тридцать пять годов первую группу получил. Ревматизм.

Все замолчали. Пятнышки целеуказателей синхронно передвинулись по столу на пол, а потом исчезли вовсе. Сперва Егор этому обрадовался, а потом только сообразил, что теперь эти пятнышки на чьих-то спинах. Доктор Акаги продолжила:

— В первых опытах Призыва приходили только девушки. И только в какие-то славные, священные для флота места.

— Севастополь, Кронштадт, Северодвинск? — дядя Витя все-таки потянулся к адмиральской фляжке, и снова Акаги отобрала сосуд, но теперь уже не выпускала из рук. Ответила:

— Наверное… У нас-то есть храм Ясукуни. Попытки форсировать ритуал Призыва толку не давали. Испытывались разные версии обвески. В среднем, из десяти мужчин-испытателей выживал один. А нормально воспринял костюм единственный из всей серии. Его до сих пор на стендах вертят, даже в море ни разу не выпускали. Все пытаются причину найти. Но ясно, что уникум, а на таком систему не построить.

— И теперь? — не выдержал папа. Рицко ушла от ответа в объяснение:

— Все эти сущности — Ангелы, Туманный Флот, теперь вот Глубинные — имеют общее свойство. Вокруг них некая граница, достаточно мощная, чтобы отражать обычные виды оружия. У Ангелов и громадных биороботов проекта EVA имеется АТ-поле. У флота Тумана — поле Клейна. У глубинных облако взвеси. У канмусу аура. Сначала мы столкнулись именно с АТ-полем и долго пытались понять, что же оно такое. Формально АТ-поле — поле абсолютного ужаса, absolute terror. Это наш воплощенный страх перед вторжением чужих в личный мир. Помнится, Ричард Бах писал про такое. Кажется, в книге «Мессия, который не хотел быть Мессией». Но тогда люди считали это фантастикой. А потом планетарная ноосфера вошла в резонанс — и пожалуйста, Вторая Тридцатилетняя Война. Или Третья Межмировая, как пишут в газетах. В первых двух войнах — что с Ангелами, что с Туманным Флотом — много жертв, но ничего неправильного. В бой все-таки шли мужчины, как и задумано эволюцией.

— Если он даже уцелеет при этом вашем Призыве… — выделила суть мама. — То лишь для того, чтобы пойти в бой!

— То есть, даже с новыми костюмами человечество не выигрывает войну, — папа опять накапывал корвалол. — А всего лишь сводит задачу к уже решенной. Только плату за повторное решение все равно придется вносить.

Дядя Витя пожал плечами:

— Верно поставленная задача тоже, знаешь ли, дорогого стоит.

Мама села ровно, уперевшись в холодильник, и поглядела на девушку — Луиза с Егором так и стояли обнявшись посреди кухни, как будто их на балу заморозили, а потом сюда прикатили в коробке.

— Получается, она чужая для всех, — медленно сказала мама. — Опоры у нее нет. Если ты сейчас ее поманишь, а потом оттолкнешь… Это будет настоящее предательство. Прокляну. Я умею, ты знаешь!

— Э, — заглотив еще ложку корвалола, папа даже сумел обнять маму, погладить по волосам. — Куда-то… Не туда разговор зашел.

А Егор подумал, что мама злится и сердится, но как выразить это — не знает. Обычные уловки наподобие обморока с истерикой действуют в других обстоятельствах. А когда по родной кухне пляшут снайперские лазерные указатели, когда вся прихожая забита ОМОНом, когда целых две аватары Тумана косятся на недомытые тарелки в раковине… Наконец, когда сына практически под танки гонят… Кто пережил, тот поймет — а кто не пережил, тот не судья.

Что бы он сейчас ни решил, это последние минуты обычной жизни. Неизвестно, что дальше — но точно, не как раньше.

В конце-то концов, можно и в самом деле отказаться. Оно хоть и похоже на кино… Только Егор ведь ни разу не Крутой Парень, чтобы хлопнуться с крыши на бетон, а потом резво подскочить и бежать превозмогать следующего. Если хоккей чему Егора и научил, так пониманию собственного предела сил. Коньки не обдуришь: криво встанешь — упадешь непременно. А уж если упадешь, то не встанешь!

И тогда мама плакать будет по-настоящему. Любишь маму? Просто скажи: не пойду. Ведь не зря же учат: человек должен иметь силы сказать «нет». Вот и применить бы знание, проявить стойкость!

Парень обвел глазами шкафчики с мытыми тарелочками за стеклом. Все привычное. Свое. Сделай шаг — и жизнь превратится в раздевалку хоккейного клуба. С идиотскими шутками товарищей, которые и рады бы шутить поумнее — но не положено, хоккеисты же. Положено быть крутым и через соплю плевать. И шкафчики вокруг будут все казенные, металлические, обшарпаные, и комнаты на двоих-четверых, неуютные; и собственного своего места только мешочек на шее. У верующих с крестиком либо иконой, у прочих с фотографией… Даже вздрогнул Егор, до того ему на казенные харчи не захотелось. Дома, конечно, с Алиской делиться приходится, и маму слушаться, и папа вроде как главный — но все-таки дома от него хоть чего-то зависит, его хоть кто-нибудь слушает!

Ну так и не меняй дом на интернат, в чем проблема?

В том, что Луиза останется совсем одна. Как раз в этом самом интернате. Не во Францию же возвращаться ей — там вот-вот начнут швыряться тактическими зарядами, как в последнем Индо-Пакистанском инциденте. Именно последнем, потому как после него Пакистан и кончился. Да и от Индии осталось не так, чтобы очень уж